Дневник его памяти
Завтра исполняется 90 лет со дня рождения дальневосточного писателя, лауреата премии имени Дьяченко, почетного гражданина Хабаровска Николая Наволочкина.
Сегодня он почти не выходит из дома, возраст берет свое. Но из окна любимого кабинета по-прежнему наблюдает за оживленной улицей и главной площадью города, по которой так любил прогуливаться вечерами в былые времена. Многое изменилось в жизни Николая Дмитриевича за последние годы, а вот глаза остались прежними — добрыми, отзывчивыми к человеческим проблемам, искренними и глубокими — столько они повидали.
Мы сидим за большим старинным письменным столом, которому Николай Дмитриевич, как лучшему другу, первому доверял свои рукописи. Вокруг любимые книги. Одна из них в красной обложке под названием «Счастливое детство» хранится в семье с 1940 года. Даже в самые трудные военные годы мама берегла ее, не пустила на растопку. Ведь в ней опубликованы первые стихи Коли Наволочкина, ученика 10-го класса Николаевской поселковой школы.
— Эта книга очень дорога мне, — листая пожелтевшие страницы, признается Николай Дмитриевич. — А когда ее прислали из издательства, верите, я с ней не расставался ни на минуту. Сегодня на полках в квартире стоят солидные, в хороших переплетах тома, среди которых немало собственных, но эта тоненькая книжка в матерчатой обложке особенная, с нее началась моя большая литература.
В этом году издательский дом «Приамурские ведомости» переиздал юмористическую повесть Наволочкина «После дождичка… в среду». Здесь же напечатан и «Дневник памяти», который Николай Дмитриевич собирал много лет, восстанавливая события давно минувших дней. О некоторых из них он вспомнил и сейчас.
Так началась война
— Собираясь на выпускной вечер, решил отгладить брюки, рассказывает Николай Дмитриевич. — Для этого нужно было раскочегарить тяжеленный чугунный утюг, внутри которого тлели угли. В самый ответственный момент в дом влетел друг Борис и с порога закричал: «Ты радио слушал? Немцы напали, война».
Мы прибежали к поселковому клубу, когда там уже собрался народ. Шел восьмой час вечера, и вдруг из репродуктора, который висел на столбе, сквозь помехи прорвался какой-то марш. А потом голос Левитана сообщил что сегодня, в четыре утра… без объявления войны… бомбили Киев…
Выпускной все же состоялся, но на нем мне и трем однокашникам вручили повестки на фронт.
Чему не учат в школе
Юность моя пришлось на предвоенные годы. И мы знали, что война неизбежна, потому все к ней готовились. В школе нас научили обращаться с винтовкой и гранатой. Сдавали нормы на значки «Ворошиловский стрелок», «Готов к труду и обороне». Девочки занимались на санитарных курсах. Я не знал, что на фронте придется служить радистом, иначе бы непременно изучил азбуку Морзе. В учебной роте мы стучали на телеграфных ключах каждый день почти до отбоя. На фронт я попал только в конце 1942 года, меня зачислили в 148-ю отдельную роту связи. Первое настоящее боевое крещение получил через два месяца. Здесь только-только начал образовываться Курский выступ, известный более, как Курская дуга. Но основное сражение на ней развернется позже.
А пока командир отправил меня с напарником наладить связь с Кочетовкой, там базировался третий полком, где во время боя погибли радисты. До места мы добрались уже в сумерках, сразу же развернули станцию, и уже через минуту услышали голос дивизионного радиста. Через сутки в деревню вошли немцы, и нашим пришлось отойти. А мы с напарником остались в погребе, не бросать же рацию. В наушниках требовали и требовали командира. Пришлось ответить, что никого нет, а во дворе чужие «коробки». Взглянув на карту, добавил — возле буквы «К» у последнего дома.
— Вас поняли, — ответил мне незнакомый голос и совсем не по-уставному добавил — укройтесь, сынки, сейчас дадим огонька.
В школе их не учили вызывать огонь на себя, они даже не знали что это такое. Но по-другому поступить не могли. Таких эпизодов за военные годы случилось немало, но тот бой и сегодня в памяти, потому что первый. И за него Николай Наволочкин удостоен ордена Красной Звезды.
Осколок на память
Судьба хранила его, однако не уберегла. Первую царапину Николай Дмитриевич всерьез и не воспринял, отлежался в медсанбате и снова на передовую. Во второй раз, уже в Польше, война для него и окончилась. Ранение было тяжелым, и врачи опасались за его жизнь. Он кочевал из одного госпиталя в другой, пока не оказался в далеком тылу, в сибирском Барнауле. Дома, говорят, и стены помогают. Пошел на поправку и Наволочкин. Но и сегодня нет-нет да и потрогает Николай Дмитриевич над левым ухом кусочек свинца, который так и остался с ним с августа 44-го.
Смокинг вместо гимнастерки
— Прошел почти месяц, как я вернулся после войны в родную Николаевку, — продолжает Николай Дмитриевич. — Страстно хотелось учиться дальше. И я подал документы в педагогический институт. Ожидая меня, родители выменяли картошку и пару соленых кетин на смокинг. Я такую красоту увидел впервые: лацканы обшиты шелком, узенькие брючки, широкий пояс… Но как представил себя в нем среди ребят, которые не расставались с гимнастеркой и кирзовыми сапогами, надевать его расхотелось. Правда, чуть позже деревенский портной перешил этот костюм. Он долго ахал, не хотелось ему эту красоту резать, но все же сделал обычный скромный пиджак, в котором я ходил на занятия.
Деревянная лестница в литературу
Писательская организация в Хабаровске располагалась на втором этаже двухэтажного особняка на Комсомольской улице. По деревянной лестнице я и вошел в большую литературу, когда впервые принес сюда вырезки своих стихов из фронтовой газеты. Как вспомню, что к ним прикасались руки Николая Рогаля, Анатолия Гая, Петра Комарова, сердце заходится. А через несколько лет я пришел сюда работать. Сначала заместителем главного редактора журнала «Дальний Восток», а позже и редактором.
Николай Дмитриевич всегда трепетно относился к молодым авторам, всячески поддерживал их, помогал развивать настоящий талант. Многих рекомендовал в Союз писателей, и никто из них ни разу не подвел своего учителя и наставника.
Почет и уважение
Имя Наволочкина хорошо знакомо хабаровчанам. Они полюбили его книги за историческую правду, открытость, простой язык. С удовольствием отдали ему свои голоса, когда обсуждали кандидатуры на присвоение звания «Почетный гражданин Хабаровска». Поздравляли с присуждением ему премии имени капитана Дьяченко. А недавно краевая детская библиотека породнилась с Николаем Дмитриевичем, ведь она носит его имя. Здесь писателя всегда ждут. Когда оттуда привезли его книги на подпись, он долго не мог прийти в себя. Думал, что придется поставить автограф с пожеланием на двух-трех экземплярах, а оказалось, что их 100 штук. Николай Дмитриевич отказать не смог и два дня добросовестно выводил свою подпись на титульной страничке. Мне он тоже подарил последнее издание своей книги. Сколько мудрости в ней, доброты, искренности и глубокого жизненного смысла. Не верите? Прочтите и убедитесь.
Елена ЧЕРНИКОВА,